storm centre // silentium et voluntas
Где-то со скрипом меняются плюс и минус:
Галатея увлеченно ваяет себя сама,
Сбивает о камень руки и дышит пылью —
От постоянной шлифовки комната вся бела.
Афродита не спешит к ней с высот Олимпа.
Пигмалиона никогда не видели в мастерской.
Галатея упрямо бьёт на осколки глыбу,
Галатее отчаянно хочется быть живой.
Она выйдет из мрамора, дерзкая и нагая,
Как богиня любви из бурлящей морской волны.
Афродита в ней своего подобия не признает:
Нет ни румянца, ни родинки на щеке.
Галатея готова к погоне за черепахой,
Готова двенадцать подвигов совершать.
Пигмалион не узнает в ней идеала:
Он не сумел бы такою её создать.
Пигмалион теряет во взгляде искру,
В сердце его изживается дух творца:
Максимум — слепил бы кариатиду,
Чтобы держала стены его дворца.
Плюс и минус меняются, так бывает:
Резец и молот в той руке, что тверда.
Пигмалион ждёт, что Афродита сойдёт с Олимпа, —
Галатея увлеченно ваяет себя сама.
Галатея увлеченно ваяет себя сама,
Сбивает о камень руки и дышит пылью —
От постоянной шлифовки комната вся бела.
Афродита не спешит к ней с высот Олимпа.
Пигмалиона никогда не видели в мастерской.
Галатея упрямо бьёт на осколки глыбу,
Галатее отчаянно хочется быть живой.
Она выйдет из мрамора, дерзкая и нагая,
Как богиня любви из бурлящей морской волны.
Афродита в ней своего подобия не признает:
Нет ни румянца, ни родинки на щеке.
Галатея готова к погоне за черепахой,
Готова двенадцать подвигов совершать.
Пигмалион не узнает в ней идеала:
Он не сумел бы такою её создать.
Пигмалион теряет во взгляде искру,
В сердце его изживается дух творца:
Максимум — слепил бы кариатиду,
Чтобы держала стены его дворца.
Плюс и минус меняются, так бывает:
Резец и молот в той руке, что тверда.
Пигмалион ждёт, что Афродита сойдёт с Олимпа, —
Галатея увлеченно ваяет себя сама.