Наёмники Мироздания

[altersymmetry]

Это было на конкурс в Городские сказки, которые есть на дайрах, cityhaze

Какое выражение может быть у каменного лица? Постоянное. Горгульи неизменно отвратно зубоскалили с крыш, изваяния на барельефах смотрели презрительно или отстраненно. Он не знал, что держит его в городе…
Его родичи давно перебрались в областные перелески, а город продолжал расти, крепнуть и процветать, одевая в гранит реки, перекраивая рельеф. Современные горожане разительно отличались от первых поселенцев, обживавших эти земли: горожане больше не верили в таких, как он. Они, кажется, вообще уже ни во что не верили, кроме очевидных причинно-следственных связей. Тем не менее город порождал новые сущности, незримо сопровождающие вечно спешащих людей и изредка нарушающие (на правах незапланированного чуда) их привычный ежедневный уклад. Он не понимал, что держит его в городе, но упрямо оставался до последнего. И остался последним.
***
Он стоял у выхода из подземного перехода, рассматривая перекресток и пытаясь вспомнить, как это место выглядело раньше. Была ли здесь полянка? Звенел ли ручей? Бесполезно. Город вытеснил лес даже из его памяти, и эти жуткие ларьки, непредсказуемо меняющие вывески и содержимое, были здесь всегда.
Начинался вечерний час пик, и людей на улице ощутимо прибавилось. Многие спешили добраться до транспорта, чтобы проскочить основной поток, кто-то пытался на ходу по телефону решать оставшиеся рабочие вопросы. Он усмехнулся: парадокс – эти устройства, которые теперь каждый нес с собой, были одновременно его врагами и помощниками. Врагами – потому что умели находить и показывать дорогу, лишая ему подобных надежды заморочить путника, помощниками – потому что тотально поглощали внимание, и тогда человек мог заблудиться без посторонней и потусторонней помощи.
Неожиданно за его спиной раздался четкий громкий возглас:
‒ Марта, самокат!
На тротуар выскочила кошка аккурат поперек дороги парню на самокате. Реакция у того была отличная, но другим пешеходам она не понравилась: увернувшись от кошки, он почти упал вместе с самокатом, задевая ближайших прохожих. Мерное движение толпы нарушилось, началась ругань вперемешку с репликами поддержки… Всё случилось в мгновение ока. А потом произошло нечто совершенно невозможное: кто-то схватил его – его! – сзади за плечи и тем же четким голосом продолжил:
‒ Выручай. Девка в желтой куртке. Уведи от перекрестка чем подальше.
Хватка исчезла. Сущность исчезла. Приказ остался.
Увести девушку от перекрестка? Легко.
Но что это за сила, которой он намерен сейчас подчиниться?
***
Она на ходу переписывалась сразу в нескольких чатах, и, вероятно, поэтому перешла дорогу не в том месте и села не в ту маршрутку. Заметила она это только на конечной остановке, и, чертыхаясь, начала искать варианты, как оттуда выехать в свою сторону. До ближайшей станции метро идти было прилично, но она решилась: по свежести досады от совершенной ошибки метро казалось надежнее наземного транспорта. Плюс пробки.
Но неприятности не закончились. Навигатор, конечно, помогал, но как-то плохо. Она начала петлять дворами, по незнакомым улицам и, в конце концов, вышла к другой станции метро, причем с какой-то обратной стороны, не той, откуда она приходила туда обычно…
Здесь он решил ее отпустить: они ушли достаточно далеко.
***
Он побрел в сторону реки, прислушиваясь к новому странному чувству: морочить тропы было в порядке вещей… Но по своей воле! На периферии ощущений снова мелькнуло присутствие той могущественной сущности. «Что ж, посмотрим!»
На парапете набережной сидела кошка – та самая, устроившая коллапс на тротуаре. Они подошли к ней практически одновременно.
‒ Ну что, Марта, не в нашу смену?
‒ А то! – кошка со вкусом потянулась.
Нет, ошибки быть не может: то же имя, тот же голос. Но перед ним стоял... человек?
‒ Вы кто такие?
‒ Как кто? Свои.
Они, не сговариваясь, решили обойтись без приветствий.
‒ Чьи свои? – в его голосе начала проявляться хищная хрипотца.
Мужчина смешно наморщил нос и наклонил голову, как бы признавая обнаруженную ошибку:
‒ Прости, друг, я был уверен, что ты из наших, поэтому попросил о помощи. Спасибо, кстати!
Это он так «попросил», что вариант не подчиниться даже не возник?!
‒ Ещё раз. Вы кто такие?
‒ Мы наемники.
Они называли себя наемниками Мироздания: защитники, охотники, хранители, дозорные – все, кто по каким-либо причинам вступил в извечный бой. После некоторых разъяснений и более обстоятельного знакомства конкретно эти двое ему понравились. И, очевидно, взаимно. Уже стемнело, а они продолжали беседовать, сидя на парапете.
‒ Я когда-то просто человеком был… Лет 500 назад... Алхимиком.
‒ Вот как? И чем ты занимался?
‒ Искал. Искал-искал-искал… и нашел, - к концу фразы голос наемника становился всё глуше, возникла небольшая пауза. – А потом нашли меня. А вот ты кто такой?
‒ Сам как думаешь? – прозвучало достаточно язвительно, но собеседник не обратил внимания на тон и ответил спокойно, даже немного вопросительно, будто оставляя за собой право на ошибку:
‒ Я бы сказал, что ты из вольных порождений города…
‒ Вообще-то, я леший, – от удивления весь сарказм из его голоса улетучился.
‒ И давно ты в лесу был, леший?
Он открыл было рот, чтобы возразить, но закрыл его, не произнеся ни слова. Возразить было нечего.
В этот момент он остро почувствовал свою неприкаянность: являясь в самой своей сути хранителем, он уже несколько веков жил как бродяга. Для него нигде не было места. В городе о парках и садах люди заботились сами, дикого зверья не осталось, а городской бестиарий в нем не больно-то нуждался. И в лесу он, конечно, бывал, но всё реже и реже: навещал родичей, каждый раз надеялся остаться – и не получалось. Старшие не выносили его долгого присутствия: «Ты насквозь пропах асфальтом и металлом!» - запахи погубленного, побежденного леса, ненавистные запахи…
‒ Ты мог бы стать одним из нас.
Леший задумчиво оглядел фасад дома напротив. Снизу вверх.
‒ О, поверь, химеры с крыш будут смотреть на тебя совершенно другими глазами. Или ты на них.
Проницательность алхимика впечатляла, особенно при том, что он высказывал свои предположения как бы между прочим.
‒ И что для этого нужно сделать?
‒ Просто скажи «да», когда спросят.
***
Алхимик ушел, но его слова засели в памяти, как заноза – болит, злит, мешает двигаться дальше: «Давно ты в лесу был, леший?» Он отправился к родичам, надеясь невесть на что, но получил окончательное и бесповоротное «Выродок!» С таким клеймом, он понимал, в лесу ему больше не бывать. Без крайней необходимости… По-доброму поговорить и попрощаться удалось только со старухой-праматушкой, разменявшей девятую сотню лет и почти совсем одеревеневшей. От нее он узнал, что мать его была из последних уведенных девушек, когда город на той земле уже появился. «Я бы сказал, что ты из вольных порождений города». Клятый наемник!
***
Вернувшись в город, он первым делом разыскал Марту. Она не возражала против его компании, с удовольствием поддерживала разговор, как могла отвечала на многочисленные вопросы. То, что кошка тогда помогала алхимику, не было обычной практикой: у нее была своя служба – встречать на крышах ангелов, сходящих в город. Крышами леший раньше никогда особо не интересовался и ангелов не видел. Таких – не видел. Ничего общего с пухлыми младенцами с крылышками, которых люди лепят на всевозможные сувениры. Те же, кого встречала Марта, оказались, по его мнению, монстрами почище многих… Особенно некоторые из хранителей со стажем. На вопрос о них Марта ответила предельно коротко:
‒ Насмотрелись… разного.
«И ты смотри. Смотри-смотри, раз уж влез так высоко. Красиво, да?» - горгульи на крышах по-прежнему зубоскалили, но не так мерзко, как бывало. И, да, красиво: город до самого горизонта и, наверное, еще дальше… Город, открывающийся для него заново. Город, столетиями терпеливо ждавший свое вольное заблудшее порождение…
***
Ее присутствие ощущалось за несколько кварталов: темная озлобленная сущность, оказавшаяся сильнее тех, кто выпустил ее из заточения, вырвавшаяся из-под их контроля, жаждущая разрушения. Быть рядом с ней категорически не хотелось, но сбежать, он чувствовал, было бы неправильно... Чтобы лучше оценить ситуацию, пришлось влезть на крышу.
‒ Ты собираешься с этим разбираться? – голос горгульи напоминал шорох мелких камней, которые речное течение короткими рывками перекатывает по мелководью.
‒ Да.
Да. Осталось только быстро придумать как.
Рядом неожиданно появилась Марта:
‒ Тащи это на соседнюю улицу, а оттуда – в переулок, где недавно закрашивали граффити.
Морочить путь, уводя темную сущность, было непросто, но кое-как получалось. Медленно, но верно. Благо ночные перекрестки пусты.
Из переулка еще не убрали остовы строительных конструкций, установленных для замены витрины в булочной, и мешки с мелким строительным мусором. Там, где закрашивали граффити, брусчатка была заляпана краской. В разнообразных пятнах и разводах при неверном свете фонарей лишь опытный глаз мог бы выявить подобие орнамента или замысловатой вязи символов… Когда тварь выползла примерно в середину этого «рисунка», в причудливой тени каркасов мелькнул еще один силуэт. Леший узнал алхимика. В одной руке тот держал баллончик с краской, в другой – амулет с округлым золотистым камнем. Наемник двигался легко и стремительно, обходя тварь и добавляя штрихи на мостовую. Круг замкнулся. Алхимик поднял амулет, негромко и зло произнес формулу. Лешего на миг ослепила вспышка золотистого света, оглушил рев твари… Всё случилось в мгновение ока. И вот в переулке остались только они с наемником.
‒ Ну что, леший, не в нашу смену? – алхимик улыбнулся и поднял руку с раскрытой ладонью. Леший хмыкнул и подсмотренным у людей жестом хлопнул по ней:
‒ Нет, не в нашу, - ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать сказанное. – То есть, я теперь один из вас? Вот так?
‒ А ты ожидал пафосную инициацию с кучей ритуального реквизита? – алхимик продолжал улыбаться, но тон его вдруг стал очень серьезным. – Ты встал на рубеже, хотя мог просто уйти. Ты сказал свое «да».
***
Могут ли каменные лица менять своё выражение?
Городний шел по залитому рассветным солнцем проспекту, и горгульи на крышах скалились весело и азартно.