Просто в Город никто не пришёл…
Случалось и так, что Город впадал в безвременье, бессезонье. В такие дни эпитеты, к нему относящиеся, прирастали отрицательной приставкой: бесцветный, безрадостный, неприветливый, неуютный… Подобно смешению большого количества цветов, дающему тёмную пустоту, смешение всех вариантов погоды привело к её отсутствию как таковой. Было одновременно холодно, и тепло, и дождливо, и сухо, и душно, и ветрено, а в сумме — никак.
В пору бессезонья последними атлантами, державшими грязно-серый от сплошной облачности небосвод, оставались календари. По их пестрым листам ещё можно было кое-как угадать время с точностью до дня недели. Время суток же угадать было практически невозможно. Царящее повсеместно оцепенение охватывало и часы: они не показывали ничего толкового — какие-то случайные числа, не поддающиеся осмыслению.
В такие периоды безвременья в музее в старой ратуше таинственным образом появлялся ещё один экспонат, но измученные незимой горожане этого не замечали. Чёрный бархатный футляр, не внесённый ни в один реестр, мирно лежал под стеклом рядом со старинными инструментами часовщиков и ждал, ждал прикосновения нечеловеческой руки. Странники — дети Времени, его бесконечное продолжение. Обычно они передавали футляр друг другу лично, как эстафету, но если кто-то задерживался в пути, футляр оставался в ратуше — у всех на виду и никем не замечаемый.
Случалось и так, что Город проваливался в безвременье, бессезонье… Просто Странники ушли из Города. И никто не пришёл.